| Витязь | Дата: Суббота, 23.07.2011, 00:18 | Сообщение # 1 |
|
Сообщений: 1678
Репутация: 4518
Статус: Offline
| Из книги М.Кравчинского «Русская песня в изгнании»
«Я шагал напролом,
Никогда я не слыл недотрогой…»
Ярослав Смеляков
К первому отечественному изданию полной дискографии Михаила Гулько, – которая, как ни странно имела место быть, лишь несколько лет назад, – я написал рецензию.
«Первое российское издание легендарных работ мэтра жанровой песни Михаила Гулько. Альбомы «Синее небо России» и «Сожженные мосты», записанные в 1982 и 1984 году в Нью-Йорке, наконец, увидели свет в своем первоначальном варианте. Осуществила этот долгожданный, нужный проект компания «Монолит». Едва ли можно найти человека, кому сегодня за тридцать, не слышавшего в его исполнении «Поручик Голицын», «Ванинский порт», «Москва Златоглавая», «Мурка»,»Окурочек»,»Господа офицеры», «Постой, паровоз»…
Лето 1985 года. Мой диссидентствующий сосед, врубает во всю мощь свой «Шарп 999″ и из динамиков льется мощный, до мурашек продирающий баритон: «Четвертые сутки пылают станицы, потеет дождями донская земля…» Он сменяется звуком аккордеона и новым культурным шоком: «Поздней осенней порой, падая листья шуршали…»,.»Только бы не выключил, только б звук не убавил» – твержу я про себя. Терять соседу нечего – он ждет документов на эмиграцию – и потому положить ему было на домком и участкового. Пленка крутиться дальше, а я сижу и балдею». Так через стенку я впервые услышал Гулько.
Уникальная по своим масштабам творческая личность. Пожалуй, единственный из поющей русской эмиграции, чей профессионализм был отмечен американцами: он выступал в лучших залах Нью-Йорка, про него по сей день, печатают статьи в «Нью-Йорк Таймс», а компания «Фин-Эйр» на российско-американских рейсах наряду с песней Высоцкого предлагает пассажирам песню Гулько. Не будучи автором, он преподносит материал так, что именно его варианты исполнения стали каноническими в жанре.
Удовольствие, которое доставят слушателю эти альбомы, бесспорно. Это настоящие шедевры».
Мог ли я представить в 1985 году, что минует всего одна пятилетка по советскому календарю, и я познакомлюсь с Михаилом Александровичем лично? А история этого знакомства такова.
Мне только исполнилось семнадцать лет, я поступил в институт и первый раз полетел в Америку. Недолгое время спустя я оказался на Брайтоне в ресторане «Приморский», где тогда пел Михаил Гулько. Оказалось, что мой папа неплохо знаком с ним. «Он тебе споет что-нибудь, мы попросим Мишу, думаю, он не откажет» – сказал мне отец, чему, признаться, я не очень даже поверил.
Накануне я очень волновался и все время думал, что же попросить исполнить самого Гулько? О нем слухов ходило едва ли меньше чем о Токареве. Как раз в то время бежал на Запад шахматист Борис Гулько, что внесло некоторую путаницу в ситуацию.
А потом кто-то сказал, что Гулько вообще живет во Франции и это в прошлом белый офицер. Ну, здесь этимология понятна. Вспомните обложку диска Гулько «Синее небо России», где он стоит на фоне церкви в форме офицера царской армии.
Гулько относится к песне как никто, он ищет, подбирает, отсеивает материал подобно старателям, моющим золото. За четверть века выпущено пять номерных альбомов и два концертника, зато каких?
Разве хуже «Заграница» например «Сожженных мостов»? Нет, лучше! Гулько единственный из эмигрантов, полностью оставшийся верен себе, он не сменил ни имидж не репертуар. Его ремесло Русская Песня. С большой буквы. Как не было тяжело, а делал Гулько все всегда по-настоящему потому и выжил. Он очень легок и весел в общении, но иногда он приоткрывается, если верит вам, и вы видите, что он все-таки больше Рак, чем Лев в личном плане. День рожденья дяди Миши 23 июля, пограничная дата. Он очень тонко душевно организован и не любит пристального внимания. «Последний шансонье эмиграции», «нью-йоркский затворник» – как только не зовут Гулько журналисты. А он живет в уютной квартире на берегу океана, творит там, отдыхает, готовит очень вкусные похлебки, раньше на пианино играл, теперь оставил лишь аккордеон.
Но все я узнаю потом, а пока мне семнадцать и я первый раз буду слушать эмигранта не в зале, а в ресторане, смогу пообщаться, поговорить. Что же спеть попросить? Думал, думал. Решил «Березы». Шикарное вступление гитары и проникающий в душу голос:
«Березы, березы, березы
Вам плакать уж больше не в мочь,
Горьки и скупы ваши слезы,
Как жизнь уходящая прочь»
На следующий день я весь аккуратно одетый в рубашечке очень интеллигентно и юно выглядящий пришел с папой и мамой в ресторан. Небольшой зал человек максимум на сто, в углу крошечная сцена, синтезатор и …Михаил Гулько перед вами. В зале сидели русские моряки, которые много пили. Мы расположились за столиком, к нам подошел маэстро. Легко и расковано завязалась беседа, и папа с ним общался также непринужденно, как с хорошо знакомым приятным человеком. Тогда мне стало понятно, что для местных жителей они такие же эмигранты, просто их работа петь. И относились эмигранты к своим артистам как к любому другому человеку – владельцу пекарни, водителю кар-сервиса или хозяину ресторана, такому же бывшему советскому. Для нас же они были загадочными голосами с кассет – ПЕВЦАМИ! и относились мы к ним как, например к Кобзону или Пугачевой.
Миша поздоровался очень весело и приветливо, сразу расположил к себе, посидел с нами за столом и в конце спросил, что же мне исполнить. Я снова разволновался и пересохшими губами произнес: «Окурочек».
Не вопрос. Дядя Миша оказался за инструментом и знакомым, точно как на пленке голосом запел:
«Из колымского белого ада, шли мы в зону…» – лилась песня.
Мой утонченный папа с удивлением взглянул на сына из далекой России.
Наконец композиция отзвучала, и Гулько запел «Россия с нами», импровизируя в последней строчке:
«Не падайте духом поручик Кравчинский,
Корнет Оболенский, налейте вина!»
Много лет каждый свой приезд в Нью-Йорк я всегда стараюсь увидеть Михаила Александровича. С ним интересно.
Родился он в Харькове в то время, когда в мире было неспокойно, и приближалась большая война.
Семья была очень интеллигентная и дружная. Мальчик пел всегда, с самых юных лет. Сначала под аккомпанемент мамы, которая великолепно играла на фортепьяно, потом, освоив аккордеон, самостоятельно. В юности он очень дружил с другими будущими «звездами» из Харькова: Людмилой Гурченко и Вадимом Мулерманом. «С Люсей мы выступали на концертах. Я играл на аккордеоне, а она пела» – вспоминает артист.
Когда пришло время определяться в жизни, родители настояли на поступлении в приличный технический вуз. Миша становится горным инженером, работает на предприятиях по всей стране, но о музыке не забывает, поет и играет на различных мероприятиях, конкурсах, в компаниях. Ему поступает предложение поработать заведующим культурно-музыкальной части на рыболовецких предприятиях Дальнего Востока. Гулько, не раздумывая, соглашается и черпает в дальнейшем колоссальный душевный опыт пребывания в экстремальных условиях. Там другие, более честные, открытые люди, но в то же время и более резкие, скорые на суд и расправу. Образ Михаила Гулько как артиста начал формироваться именно на Камчатке, где, кстати говоря, он успел закончить дирижерский факультет музыкального училища.
Суровый дальневосточный край окончательно выковал и закалил его. Он пел в открытом море для рыбаков и моряков, делал это ярко и от души, чем заслужил настоящее признание и уважение. После пребывания в тех краях Гулько уже нечем было напугать или смутить. Он отправляется в Москву, возглавляет оркестры в лучших ресторанах столицы, в его коллективе ресторана «Эрмитаж» начинал когда-то будущий солист «Лесоповала» Сергей Коржуков. Жизнь Михаила в те годы была легка и сыта. Были деньги, положение, автомобиль и квартира. В эмиграцию он отправился вслед за единственной дочерью, никаких разногласий с Советской властью у музыканта не было. Образ, подача Гулько моментально обрели слушателя. Песни ведь на первом альбоме собраны известные: «Мурка», «Ванинский порт», «Поручик Голицын», а живут лишь в исполнении нашего героя и не переплюнуть его никак, хотя поют классику на свой лад легионы новых «шансонье». «Я выбираю песни, которые, на мой взгляд, недопеты» – говорит артист. И еще фраза мэтра: «Песню надо недодавать. За словами уже стоят чувства, вот пусть слушатель их прочувствует».
С первой пластинки начинаются гастрольные приглашения: Бельгия, Франция, Германия, Австралия. Гулько востребован и много выступает. В 80-е он работает в сборных концертах с Лайзой Минелли, выступает в Корнеги-Холле. Кстати в этом зале как-то выступал и Токарев. Он сыграл тогда на балалайке «Светит месяц».
В интервью для журнала «Шансонье» я попросил дядю Мишу рассказать подробно об этих выступлениях и он не отказал. «Я был выбран, как исполнитель русских песен, для концерта в честь 70-летия Хаммера. Специальная команда занималась организацией торжества, ходили по всем ресторанам Брайтона и слушали. В итоге остановились на моей кандидатуре. За три минуты я должен был спеть русскую песню и поздравить юбиляра. В назначенный день я приехал на Манхэттан, в шикарную гостиницу
«Астория» на своем стареньком «Олдс Мобиле» с разбитым бампером. Меня даже не хотели пускать. Там «Роллс-Ройсы» вокруг, все сверкает, аристократы в бриллиантах, но я показал приглашение и все, конечно, уладилось. В тот вечер я спел попурри: «Подмосковные вечера», «Очи черные» и «Катюшу». Получил от организаторов внушительный чек и отбыл.
С Лайзой Минелли мы выступали в сборном концерте. Дело было так. В Нью-Йорк с гастролями приехал советский цирк. С огромным успехом прошли выступления в зале «Радио-сити» на Манхэттане. После программы я, по приглашению Юрия Владимировича Никулина и его сына Максима, появился на банкете для артистов. Там же оказалась Лайза Минелли. Это была наша первая встреча, а неделю спустя организаторы гастролей решили сделать прощальный концерт, куда уже официально пригласили меня и Лайзу. Она исполнила несколько песен под рояль, Юрий Никулин спел знаменитую «Про зайцев» под мой аккомпанемент, а я, в числе прочих композиций, специально для Лайзы Минелли спел песню Высоцкого «Корабли постоят».
Она была подругой Марины Влади, прекрасно знала и любила произведения ее мужа Владимира Высоцкого, которые не требуют перевода» – так прозвучала история знаменательных встреч из уст самого шансонье.
Практически все 90-е годы Михаил Гулько работает в ресторане «Арбат» на Брайтоне. Понемногу начинает выбираться с концертами в Россию.
В «Нью-Йорк Таймс» выходит огромная на разворот статья о великом мастере русской песни. В тот период он снялся в нескольких фильмах, из которых запомнился «Примадонна Мэри» с В.Новодворской и К.Боровым в главных ролях. Пластинки Миши переиздаются у нас и идут нарасхват. Рядом верная подруга и муза Татьяна. Артист кажется счастливым и востребованным. По выходным дача в горах недалеко от Нью-Йорка, баня, летом с утра на море, никаких сигарет. Можно немного выпить под хорошую закуску с проверенными людьми. К людям у Михаила Александровича особое отношение, стать его другом непросто, человек он сложный и во многом трагический. У него четкий подход к важным в жизни вещам. Главное правило: никому ничем не быть обязанным. Полагаться на себя. В независимости – свобода.
Сергей Довлатов входил в небольшой круг близких по духу людей Михаила.
Гулько очень ценит старую эстраду: Козина, Лещенко, Вертинского, Юрьеву, Морфеси. Для нью-йоркского русскоязычного канала им было сделано пять двадцатиминутных выпусков программ, где дома, сидя за пианино, он рассказывал об этих людях и пел их репертуар. Будем надеяться, данный эксклюзив войдет на DVD исполнителя.
Нравственные качества справедливого человека вполне заменяют законы.
Менандр.
|
| |
| |
