Рвались струны безжалостно не за тыщи - за грош.
За "спасибо - пожалуйста" их в стакан не нальёшь.
Белой ночью, чуть кремовой, "Парус" плыл по реке:
Николай Хризантемович расцветал в кабаке.

Жемчугами ты сыпал, касаясь рукой струн серебряных,
И карась золотой всё клевал, да клевал до утра.
"Три семёрки" разлив по стаканам на невском поребрике,
Закрывали мы счёт, добавляя ещё по сто грамм.

В тихой роще осиновой, пот стирая с лица,
Николай Хирасимович разрывал нам сердца.
Недремотный трамвая сыч - три копейки билет -
Николай Нидвораевич, ты был в масть нам и в цвет!

На сегодняшних вёслах артисты лабают известные,
Но до "пара" такого никто из крутых не дорос.
Где-то там, позади, лихо катит дрезина с маэстрами,
Безуспешно пытаясь догнать твой, Резан, паровоз.

В небо, с криком отчаянным, птичья стая ушла,
Не хватало печали нам: "Коля, что за дела!?"
Плач свечей парафиновых... Загрустил Ленинград:
"Николай Серафимович, до свидания, брат"

Угорают банкиры, по киру целуясь с клиентами,
И братва за слова отвечает, как в лучшие дни.
Все равны - что в парных, что в пивных пред магнитными лентами,
На которых твоя, Серафимыч, гитара звенит!..